«Слышала, что православные не садятся за стол, не прочитав молитвы и не перекрестив то, что на столе. Странно, ведь магические ритуалы не в чести у христиан. Почему же здесь исключение из правила?»
Дети любят поболтать во время еды, и обед иногда затягивается на часы, чадо за разговорами успевает незаметно проглотить одну ложечку супа, вторую, зазевается, а вы ему раз в открытый рот… Успели. У таких детей нет навыков правильно обедать. Вы им эти навыки не привили, потому что вполне обходились без них сами. Но вспомним Серафима Вырицкого : «Как часто мы болеем из-за того, что не молимся за трапезой «. Мы хотим, чтобы дети не болели, но не торопимся научить их христианским правилам за столом: помолиться, прочитать «Отче наш», сидеть за столом благочестиво, не позволять вскакивать, громко разговаривать, капризничать. И если уж читать жития святых для нас подвиг недосягаемый, то просто разговаривать тихо и немного. Главное — трапеза… Господь благословляет. Господь смотрит.
Недалеко от Константинополя в глубоком безмолвии жил святой отшельник. Все почитали его, и многие посещали, дабы иметь от этого душевную пользу. И вот однажды в одежде простого воина пришел к старцу римский император. Старец обрадовался гостю, принес деревянную чашку с водой, положил туда сухой хлеб и, помолившись, пригласил гостя за трапезу. После трапезы гость открыл старцу свое высокое положение. И сказал: «Вот я и родился царем и теперь царствую, но никогда не вкушал хлеба, не пил воды с такою приятностью, с какою ныне ел и пил у тебя. Как сладка мне твоя пища! » И ответил ему старец: «Мы, монахи, принимаем пищу свою с молитвой и благословением, оттого наше брашно, хоть и худое, бывает сладко. А в ваших домах пьют и едят без молитвы, с шумом и празднословием, и оттого богатые и роскошные трапезы бывают у вас безвкусны — им недостает услаждающего благословения Господня «.
Или как часто бывает. В разгар поста — застолье. И с водкой, и с разносолами скоромными. «Что я, виноват, что у меня день рождения в пост?» Наверное, виноват. Раз Господь именно этот день определил тебе как особый. Но это другой вопрос. Люди едят и смеются, выпивают и тешат себя застольными анекдотами, пускаются в пляс и опять едят… уходят с набитыми животами, переев деликатесов и надегустировавшись от души. А радости никакой. Ни у хозяев, оставшихся наедине с пустыми бутылками и грязными тарелками, ни у гостей. Как в той студенческой песенке: «Хоть похоже на веселье, только все же не веселье…» А ведь можно обойти острые углы подоспевшего не вовремя праздника. Самый день встретить тихо и благочестиво, утром сходить в храм, вечером по-домашнему посидеть за столом. А уж «большое народное гулянье» перенести на другой, скоромный день. Тогда уже и пользы будет больше от таких посиделок, и благословится Господом трапеза, по воле Божией, а не вопреки ей окажется веселой и желанной, и пирог удастся, не подгорит, и мясо прожарится. А главное, все пойдет на пользу, это уж непременно, это уж обязательно.
Господь, устанавливая свои законы в нашей жизни, ратует прежде всего, чтобы мы были здоровы, духовно благополучны и — благодарны. От его законов нет никакого вреда, а вот польза — колоссальная. Так почему же даже такая малость, как молитва перед едой, дается нам так тяжело и так неохотно нами принимается. «Враг радости не любит». Враг рода человеческого очень скорбит от нашего благочестия, оно ему все равно, что рвотное. Вот и нашептывает в наши развешанные уши разную дребедень — не верьте, не тратьте время на молитву. Еда она и есть еда, поел и пошел, и анекдотик пошленький за едой подбросит, и ребенка повыкаблучиваться настрополит — не буду, не хочу, не люблю, сами ешьте. Заслон от врага — молитва. Он бежит от нее посрамленный, она — великая сила, но такая нами невостребованная. Почему? Вопрос риторический. Когда люди вкушают пищу, мы говорим им: приятного аппетита . У православных принято другое выражение: Ангела за трапезой . В этом выражении больше красоты и духовного смысла. Мы призываем Ангела-хранителя встать на трапезе защитником нашим от бесовских наскоков и проводником Божиего благословения. Эти слова — Ангела за трапезой — почти что молитва. Ангела за трапезой. А там, где Ангел, — не место бесу. А раз Ангел Господень призван к нашему столу, без сомнения, будет во благо пища. А раз будет во благо пища, укрепятся от нее наши дети и пойдут в рост, и пойдут в благоразумие. А здоровые и благоразумные дети — не счастье ли это для нас? Чего еще и желать от жизни?
— Ангела за трапезой! — говорим мы вкушающим пищу.
— Спаси вас, Господи! — отвечаем с благодарностью.
И это тоже молитва. Потому что не требуем, а просим.
Автор : Наталья Сухинина — журналист, писатель, главный редактор издательства «Святая гора», автор сборников рассказов «Куда пропали снегири?», «Где живут счастливые?», «Какого цвета боль?» и многочисленных очерков
Настоятель Иверской церкви села Растуново протоиерей Игорь Шемонаев
Православные, в этой статье речь пойдет о трапезе и о том в жизни человека, что с ней связано. Конечно, разговор не будет о вкусной и здоровой пище, как это понималось во времена советского общепита, а о культуре приготовления и употребления пищи с точки зрения православной. Культура эта сейчас среди народа практические полностью утрачена и возродиться она может только с возрождением подлинной православной духовности.
Христиане издревле относились к приему пищи не как к физиологическому акту (что имеет место сейчас в различного рода «забегаловках» типа «бистро»), а как к некоему духовному действу, центром которого является молитва и духовная беседа.
Такое отношение к трапезе идет от Христа и установленного Им таинства святого причастия. На Тайной Вечери Господь, преломляя хлеб, говорил Апостолам: «Примите, ядите…». Мы видим, что вкушение - один из наиглавнейших путей соединения с Богом. Поэтому потрясает до глубины души, когда некоторые молодые люди о вкушении обычной пищи говорят словами, которые здесь сегодня и повторять-то не хочется, есть в этих словах что-то скотоподобное, рогатое, сатанинское.
В Церкви существует такое понятие - трапезный храм. Такой храм есть, к примеру, в Свято-Троицкой Сергиевой лавре. В таких храмах совершалась Божественная литургия и в специально отведенных местах храма накрывалась трапеза для братии. В наше время трапеза после литургии совершается не в храме, а в другом месте, например, в церковном доме.
Истинная культура трапезы сейчас сохранилась в монастырской жизни. Прием пищи начинается с молитвы - это обязательно и для монахов, и для мирян. За столом присутствует старший, который, осенив крестным знамением блюда, полагает начало трапезе.
Митрополит Антоний Сурожский удивительно сказал, что пища - это любовь Божия, ставшая съедобной.
Во время приема пищи учиненный из братьев чтец читает громко житие одного из угодников Божиих или какое-то святоотеческое поучение. Читает то, что благословлено. Святые отцы говорят, что пищу надо пережевывать с молитвой, чтобы польза была и телу, и душе.
Вкушение пищи - это молитва, и поэтому принято приветствие в трапезной, обращенное к кушающим: «Ангела за трапезой!». И ответ на приветствие: «Невидимо предстоит».
Но вот в руках старшего звонит колокольчик - сигнал к окончанию трапезы. Все встают и после молитвы и полученного благословения в молитвенном молчании расходятся для выполнения ранее полученных послушаний.
Огромное значение имеет и то, как приготовлена пища. Один из великих духовников Оптиной пустыни преподобный Никон Беляев на страницах своего дневника описал случай, рассказанный ему его духовным отцом преподобным Варсонофием. Случай этот произошел в Казани на трапезе после литургии у тамошнего архиерея, архиепископа Афанасия, уже пожилого человека, отличавшегося удивительным хлебосольством. Очень любил владыка Афанасий собирать своих духовных чад на трапезы, в ходе которых велись духовные беседы и разъяснялись различные вопросы духовной жизни. Повар у владыки был отменный и отличался особым искусством в приготовлении рыбы.
И вот однажды молодой послушник поставил на стол перед владыкой то, что все уже ждали - большой поднос, на котором покоилась особым образом, приготовленная щука. То, что произошло вскоре, повергло в недоумение всех присутствовавших. Вместо традиционных слов благословения, сопровождающихся крестным знамением, все услышали, как владыка, обращаясь к послушнику, принесшему щуку, сказал: «Убери ее и выкинь, а затем вели приготовить другую, и повара позови».
Всех это озадачило, так как владыка пригласил отведать именно эту особо приготовленную щуку.
Но вот в трапезную вошел повар, и все обратили внимание на то, что один из пальцев левой руки его забинтован, а сквозь бинт проступает алая кровь.
«Дорогой, - обратился преосвященный Афанасий к повару, - что у тебя с пальцем?» «Простите, владыко, рыбу чистил и порезал…» «Я это понимаю, - сказал владыка, - а что ты сказал при этом?» Повар заплакал: «Не гневайся, владыко, но я сказал: «Будь ты…» Плохо сказал…» Все поняли, что повар над рыбой произнес слова проклятия.
То, что открыто святым, не открыто нам, грешным. Святитель Афанасий, безусловно, свят и, пребывая в Духе Святом, он каким-то необъяснимым для грешного ума чувством ощутил отсутствие благодати на этом блюде и уже не мог его вкушать. А то, что ты сам не ешь, как ты будешь предлагать кому-то… Хотя от вкушения этого блюда никто бы не отравился.
Каждый, кто хоть однажды вкушал в монастыре или при приходском храме за трапезой, знает, что самые обычные блюда кажутся какими-то особенными. Помню, как на трапезе в одном монастыре я с удивлением наблюдал, как мои ребята (я приехал в монастырь с детьми) с восторгом ели черный хлеб (почему-то немного подслащенный вареной сгущенкой) с квашеной капустой.
Преподобный Никон о монастырской трапезе в Оптиной пустыни пишет в своем дневнике: « В миру, в богатых домах, в самых дорогих кушаньях нет того вкуса, который мы ощущаем в наших кислых щах: там все делается без молитвы, с руганью и проклятьями, а у нас в монастыре с молитвой и благословением».
Молитва и благословение - это то, что и делает трапезу собственно христианской. Уже святые апостолы на братской трапезе особым образом обращались к Богоматери. И в комнате, где происходит трапеза, обязательно должна пребывать икона. Беда в том, что трапезы наши часто напоминают обильные языческие возлияния. Вовсе не означает все выше сказанное, что за семейным столом должна царить монашеская дисциплина. Совместная семейная трапеза в непринужденной беседе - это то, что укрепляет семейные устои. Умная шутка, к месту рассказанная история никому не повредят.
Христос своим пришествием освятил брачную трапезу в Канне Галилейской, и более того - когда кончилось вино на этом пире, то по просьбе Своей Матери превратил воду в вино. Конечно же, на этой трапезе люди веселились (естественно, разумно), и пели песни, и Христос участововал в общем весели, ведь Он сидел за общим столом.
Да нам, Господи, радости в наших домах, но при этом будем стараться соблюсти меру христианского благочестия - «Ангела за трапезой!».
«Слышала, что православные не садятся за стол, не прочитав молитвы и не перекрестив то, что на столе. Странно, ведь магические ритуалы не в чести у христиан. Почему же здесь исключение из правила?»
Дети любят поболтать во время еды, и обед иногда затягивается на часы, чадо за разговорами успевает незаметно проглотить одну ложечку супа, вторую, зазевается, а вы ему раз в открытый рот… Успели. У таких детей нет навыков правильно обедать. Вы им эти навыки не привили, потому что вполне обходились без них сами. Но вспомним Серафима Вырицкого : «Как часто мы болеем из-за того, что не молимся за трапезой «. Мы хотим, чтобы дети не болели, но не торопимся научить их христианским правилам за столом: помолиться, прочитать «Отче наш», сидеть за столом благочестиво, не позволять вскакивать, громко разговаривать, капризничать. И если уж читать жития святых для нас подвиг недосягаемый, то просто разговаривать тихо и немного. Главное - трапеза… Господь благословляет. Господь смотрит.
Недалеко от Константинополя в глубоком безмолвии жил святой отшельник. Все почитали его, и многие посещали, дабы иметь от этого душевную пользу. И вот однажды в одежде простого воина пришел к старцу римский император. Старец обрадовался гостю, принес деревянную чашку с водой, положил туда сухой хлеб и, помолившись, пригласил гостя за трапезу. После трапезы гость открыл старцу свое высокое положение. И сказал: «Вот я и родился царем и теперь царствую, но никогда не вкушал хлеба, не пил воды с такою приятностью, с какою ныне ел и пил у тебя. Как сладка мне твоя пища! » И ответил ему старец: «Мы, монахи, принимаем пищу свою с молитвой и благословением, оттого наше брашно, хоть и худое, бывает сладко. А в ваших домах пьют и едят без молитвы, с шумом и празднословием, и оттого богатые и роскошные трапезы бывают у вас безвкусны - им недостает услаждающего благословения Господня «.
Или как часто бывает. В разгар поста - застолье. И с водкой, и с разносолами скоромными. «Что я, виноват, что у меня день рождения в пост?» Наверное, виноват. Раз Господь именно этот день определил тебе как особый. Но это другой вопрос. Люди едят и смеются, выпивают и тешат себя застольными анекдотами, пускаются в пляс и опять едят… уходят с набитыми животами, переев деликатесов и надегустировавшись от души. А радости никакой. Ни у хозяев, оставшихся наедине с пустыми бутылками и грязными тарелками, ни у гостей. Как в той студенческой песенке: «Хоть похоже на веселье, только все же не веселье…» А ведь можно обойти острые углы подоспевшего не вовремя праздника. Самый день встретить тихо и благочестиво, утром сходить в храм, вечером по-домашнему посидеть за столом. А уж «большое народное гулянье» перенести на другой, скоромный день. Тогда уже и пользы будет больше от таких посиделок, и благословится Господом трапеза, по воле Божией, а не вопреки ей окажется веселой и желанной, и пирог удастся, не подгорит, и мясо прожарится. А главное, все пойдет на пользу, это уж непременно, это уж обязательно.
Господь, устанавливая свои законы в нашей жизни, ратует прежде всего, чтобы мы были здоровы, духовно благополучны и - благодарны. От его законов нет никакого вреда, а вот польза - колоссальная. Так почему же даже такая малость, как молитва перед едой, дается нам так тяжело и так неохотно нами принимается. «Враг радости не любит». Враг рода человеческого очень скорбит от нашего благочестия, оно ему все равно, что рвотное. Вот и нашептывает в наши развешанные уши разную дребедень - не верьте, не тратьте время на молитву. Еда она и есть еда, поел и пошел, и анекдотик пошленький за едой подбросит, и ребенка повыкаблучиваться настрополит - не буду, не хочу, не люблю, сами ешьте. Заслон от врага - молитва. Он бежит от нее посрамленный, она - великая сила, но такая нами невостребованная. Почему? Вопрос риторический. Когда люди вкушают пищу, мы говорим им: приятного аппетита . У православных принято другое выражение: Ангела за трапезой . В этом выражении больше красоты и духовного смысла. Мы призываем Ангела-хранителя встать на трапезе защитником нашим от бесовских наскоков и проводником Божиего благословения. Эти слова - Ангела за трапезой - почти что молитва. Ангела за трапезой. А там, где Ангел, - не место бесу. А раз Ангел Господень призван к нашему столу, без сомнения, будет во благо пища. А раз будет во благо пища, укрепятся от нее наши дети и пойдут в рост, и пойдут в благоразумие. А здоровые и благоразумные дети - не счастье ли это для нас? Чего еще и желать от жизни?
— Ангела за трапезой! - говорим мы вкушающим пищу.
— Спаси вас, Господи! - отвечаем с благодарностью.
И это тоже молитва. Потому что не требуем, а просим.
Автор: Наталья Сухинина - журналист, писатель, главный редактор издательства «Святая гора», автор сборников рассказов «Куда пропали снегири?», «Где живут счастливые?», «Какого цвета боль?» и многочисленных очерков
☦ Входите в святой храм с духовной радостью. Когда входите в храм и видите святые иконы, думайте о том, что Сам Господь и все святые смотрят на вас; будьте в это время особенно благоговейны.
☦ Святость храма требует к себе особо благоговейного отношения. В храм следует приходить в приличной, чистой одежде, не в спортивной (не скромной) или вызывающе яркой. Женщинам полагается иметь на голове платок или головной убор. Храня христианскую стыдливость, свою и ближних, не следует приходить в храм в нескромной одежде или в брюках. По возможности, надо приходить в храм без сумок и пакетов, чтобы не создавать лишней суеты.
☦ В храм всегда приходите заранее, чтобы успеть до начала богослужения поставить свечи, заказать поминовение, приложиться к иконам. До конца богослужения без крайней необходимости не уходите из храма.
☦ Перед входом в храм следует совершить поясной поклон с молитвой и крестным знамением. Войдя в храм, нужно также совершить в сторону алтаря три поклона с молитвой мытаря.
☦ Ставить свечи, прикладываться к иконам и святыням надо до начала богослужения, а во время службы не следует нарушать общую молитву хождением по храму и передачей свечей.
☦ Нельзя целовать святыни храма и участвовать в Таинстве Святого Причащения с накрашенными губами.
☦ Проходя напротив полагается перекреститься и поклониться в сторону престола. Нельзя проходить между амвоном и центральным аналоем, когда перед ним молятся посреди храма священнослужители. В храме не положено разговаривать, тем более смеяться и шутить. Приветствовать друг друга принято поклоном.
☦ В православном храме во время богослужения принято стоять. Сесть и отдохнуть разрешается в случаях нездоровья. Впрочем, хорошо сказал о немощи телесной святитель Филарет Московский : «Лучше сидя думать о Боге, нежели стоя – о ногах». В случае телесной слабости можно присесть на стульчик или скамью.
☦ По традиции мужчинам полагается стоять на правой стороне храма, а женщинам на левой.
☦ Существует традиция подходить к Чаше во время причащения сначала младенцам, потом мужчинам, а затем женщинам. Эта же последовательность должна быть соблюдаема и на елеопомазании. На исповеди, идя ко кресту в конце литургии, а также во многих других случаях не следует стараться опередить других, но надо соблюдать очередность.
☦ Войдя в храм во время особо торжественных моментов – чтения Евангелия, Херувимской, Евхаристического канона – следует остановиться при входе, дождаться окончания и лишь тогда встать на место молитвы. Нельзя считать какое-то место в храме «своим», тем более просить перейти занявших его. Во время службы надо стоять и молиться на одном месте, не озираясь по сторонам. Во время каждения храма надо отойти от стены, давая проход священнослужителю, и, повернувшись к нему, поклониться на каждение.
☦ В Православной Церкви положено молиться стоя, тихо и благоговейно, поэтому нехорошо как-либо внешне проявлять свои особенные молитвенные чувства: делать во время службы земные поклоны (вне времени когда это положено), стоять на коленях головой в пол и т.п. Если в храме тесно, то лучше не делать земной поклон даже в положенные моменты литургии (при возгласе «Святая святым» и при выносе Св. Даров), чтобы не расталкивать окружающих. Нельзя одергивать и учить, если кто-нибудь из прихожан по незнанию делает что-то не так. Если же его действия мешают общей молитве, то следует со смирением подсказать ему.
☦ Во время службы, когда священник благословляет предстоящих рукой или совершает каждение молящихся с амвона, следует делать поклон без крестного знамения, а когда благословение совершается крестом или Чашей, полагается перекреститься, а потом поклониться. До окончания службы не следует уходить их храма, разве что по действительно важной причине.
☦ Не осуждайте невольных ошибок служащих или присутствующих в храме – полезнее вникать в собственные недостатки и просить Господа о прощении своих грехов. Бывает, что во время богослужения кто-то на ваших глазах мешает прихожанам сосредоточенно молиться. Не раздражайтесь, никого не одергивайте (если, конечно, не совершается явное хулиганство и кощунство). Постарайтесь не обращать внимания, а если по немощи не справитесь с искушением (т.е. испытанием), лучше отойдите тихо в другое место.
☦ Не стоит расстраиваться, выслушивая поучения бабушек. Смиренно принимая их упреки, сами не старайтесь «просвещать» их. В Церкви для этого есть священнослужители и миссионеры.
☦ Не бойтесь попасть в неловкое положение, сделав что-то не так. Люди приходят в церковь не для оценки ближних, а для общественной молитвы и участия в Таинствах.
☦ Главное – это взаимная любовь прихожан и понимание содержания службы.
☦ Перед выходом из храма нужно совершить три поклона с крестным знамением и молитвой, поблагодарив Бога и испросив Его благословения. Выйдя на улицу, следует обернуться к храму и еще раз поклониться. Всегда, проходя мимо храма, следует остановиться и поклониться в его сторону с крестным знамением.
Правила церковных отношений.
☦ При встрече со священником следует взять у него благословение и затем уже начинать разговор. При последующих встречах с ним в этот день брать благословение не нужно. Также при прощании со священником после продолжительного с ним разговора или общего дела принято брать благословение.
☦ При обращении к священнику по телефону начинать разговор нужно испрашиванием благословения словами: «Батюшка, благословите» или «Отец (имя), благословите».
☦ При встрече мирян принято троекратное христианское целование или взаимный поклон. Обычное церковное приветствие в праздничные дни: «С праздником!» Входя в дом: «Мир дому сему». Ответ: «С миром принимаем». Пожелания в путь, в дорогу: «Ангела хранителя!», «Храни тебя Господь!», «Храни тебя Матерь Божия!». Принятое пожелание вкушающим пищу: «Ангела за трапезой!» Ответ: «Невидимо предстоит». За услугу, внимание, помощь, а также за угощение принято благодарить словами: «Спаси Господи!», на которые обычно отвечают: «Во славу Божию!»
На пути в церковь есть обычай читать молитву:
Вниду в дом Твой, поклонюся ко храму святому Твоему в страсе Твоем. Господи, настави ми правдою Твоею, враг моих ради исправи пред Тобою путь мой: яко несть в устех их истины, сердце их суетно, гроб отверст гортань их, языки своими льщаху. Суди им, Боже, да отпадут от мыслей своих, по множеству нечестия их изрини я, яко преогорчиша Тя, Господи. И да возвеселятся вси, уповающии на Тя, во веки возрадуются, и вселишися в них, и похвалятся о Тебе любящии Имя Твое. Яко Ты благословиши праведника, Господи, яко оружием благоволения венчал еси нас .
☦ Входить в церковь надлежит тихо и благоговейно, как в дом Божий, в таинственное жилище Царя Небесного. Шум, разговоры, а тем более смех, при вступлении в церковь и пребывании в ней оскорбляют святость храма Божия и величие обитающего в нем Бога.
☦ Войдя в храм, следует остановиться близ дверей и сотворить три поклона (земных в простые дни, а в субботы, воскресения и праздники – поясные) с молитвами:
Боже, милостив буди мне, грешному . – Поклон.
Боже, очисти мя, грешнаго, и помилуй мя . – Поклон.
Создавый мя, Господи, прости мя! – Поклон.
На следующих молитвословиях поклоны обычно полагаются поясные:
Кресту Твоему покланяемся, Владыко, и Святое Воскресение Твое славим.
Достойно есть яко воистину блажити Тя, Богородицу…
Слава, и ныне.. .
Господи, помилуй! (Трижды) Благослови .
Молитвами святых отец наших, Господи, Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас.
☦ После этого, по обычаю поклонясь на обе стороны прежде вошедшим людям и сотворив три поясных поклона с молитвой Иисусовой: – Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного – внимай начавшемуся Богослужению с благоговением и страхом Божиим.
☦ Служба церковная совершается со многими великими и малыми поклонами. Святая Церковь требует совершать поклоны с внутренним благоговением и внешним благообразием, не спеша, и, по возможности, единовременно с другими молящимися в храме. Пред совершением поклона нужно осенить себя крестным знамением и потом делать поклон – если малый, то нужно наклонить главу так, чтобы рукой можно было достать до земли, при великом же нужно оба колена преклонить вместе и главою достигнуть земли. Крестное знамение должно изображать на себе правильно, с благоговением, не спеша, соединив вместе три первых перста правой руки в знак того, что Бог есть Троица Единая и Равночестная, а остальные два перста сложив и пригнув к ладони в ознаменование того, что Иисус Христос есть Бог и Человек, сошедший на землю нашего ради спасения. Сложенную таким образом десницу (правую руку) следует полагать сначала на чело, чтобы просветил Господь ум наш, затем на чрево, дабы укротил воюющую на дух плоть, а после на правое и левое плечи – для освящения нашей деятельности. Церковный Устав строго требует, чтобы мы совершали поклоны в храме Божием не только истово, чинно и все одновременно, но и неторопливо («не борзяся»), и своевременно, то есть именно тогда, когда это указано. Поклоны и коленопреклонения следует совершать по окончании каждого краткого прошения или молитвословия, а не во время его исполнения. О неблагочинно совершающих поклоны Устав церковный произносит строгий суд (Типикон, понедельник первой седмицы Святого Великого Поста).
Миссионерский листок № 16
Игумения София
Юлия Борисовна Силина родилась 18 ноября 1972 года. В шесть лет мама и бабушки решили вырастить из девочки фигуристку. Однажды мать София (то были редкие минуты ее доброго расположения) разоткровенничалась с нами, насельницами, и подробно рассказала эту историю. А Юле заниматься не нравилось. Она отвлекалась: прокатится один круг – сядет на скамеечку, шнурки на ботинке перевязывает, прокатилась еще кружок – надо отдохнуть, на другом ботинке перевязывает, еще пару кружков – теперь уже на обоих. Или – сидит с подружкой болтает. Мама и бабушки строгие, они за увиливание от тренировок награждали девочку шлепками и подзатыльниками. «Лупили по чему попало», - признавалась матушка. Юлия оказалась неперспективной и абсолютно нетщеславной спортсменкой. «Приедет комиссия какая-нибудь из Москвы, например: отобрать способных, подающих надежды детей, а я прокачусь перед ними, и – обязательно упаду. А на соревнованиях радовалась любому месту. Второе, третье – другие девочки расстроятся, а я ничего, рада!»
После шестого класса мучения на спортивном поприще наконец-то закончились. Мама и обе бабули всерьез озаботились дать единственному чаду высшее образование. «Пусть фигуристки не получилось, но идиотов в нашем роду не было. Учись!» - было сказано Юлии. И она училась.
Ее монашеский путь начинался по благословению старца Николая Гурьянова, который и благословил ее на этот путь.
Мать София была хороша собой. Да нет, она просто красавица! Полная, темноволосая, густые черные брови и пронзительные голубые глаза. Даже бородавка на щеке, из которой растут черные волоски, совсем не портит миловидное личико. Она очень властная. Любит, чтобы ее внимательно слушали и в точности исполняли ее приказания. Все прекрасно знают, если матушка в гневе: надо сделать ей земной поклон. Увидит она распластавшуюся на полу сестру – сразу оттаивает. А в гневе она страшна: глаза сверкают, лицо темнеет, только что ногами от возмущения не топает. Любит блеснуть знанием текстов Святого Евангелия, процитировать отрывок, подобающий данной ситуации. Начнет говорить и – просит сестру закончить цитату.
Мать София всегда опаздывала. На божественную литургию она приходила во время чтения Святого Евангелия. На обед – или с опозданием на 20 минут или вообще не приходила. Зато уж если она придет на обед – пришедших после нее встречала закрытая с обратной стороны дверь трапезной. Опоздавшей сестре предлагалось – после объяснения с игуменией – поесть после всех. А келарю наказывала: «Постой у двери в трапезную и смотри, кто и что выносит: я благословила только чай с печеньем. Кто опоздал на трапезу, или не пришел - смотри. Потом скажешь мне»
На утренние молитвы опаздывать было нельзя! Ни в коем случае! Это грозило епитимьёй. Тебя отправляли вниз на стасидию к игумении. И она уже определяла, помиловать тебя или наказать. Самое мягкое наказание – лишение благословения. Получали благословение сестры после пения «Се жених грядет в полунощи…» Происходило это так. Выстраивались сестры по старшинству в длинный ряд и поочередно подходили к мать Софии, кланялись в ноги. Она протягивала ручку, которую надо было поцеловать. Или – могла поставить на поклоны. В зависимости от отношения к сестре или ее собственного настроения в данный момент, вы или клали поклоны прямо в храме, около солеи или в трапезной во время обеда или ужина. Количество поклонов тоже назначалось игуменией.
Это сейчас вспоминаю со смехом. А тогда, ранним утром, совершенно одуревшие и не выспавшиеся, прибегали мы в храм, заранее готовые к неприятностям. Несколько раз от усталости я едва добиралась до своей кельи на мансарде и просто сваливалась на кровать. Засыпала, в чем была. Один раз даже в фартуке из кухни ушла. Утром только обнаружила.
Однажды я была трапезником. А у трапезника с раннего утра столько забот! Это не повар, который только принимает у трапезника начищенные овощи и рыбу, заваливает его грязной посудой и без конца дает указания. Трапезник бегает есть день. Сначала чистит овощи, моет фрукты на столы, накрывает игуменский, монашеский и послушнический столы. Потом – самое интересное, творческое: надо найти матушку, благословиться на трапезу и четко узнать, кто из старших на трапезе будет. Поначалу даже благословиться это был целый спектакль! Во-первых, трапезник должен обегать в поисках матушки все корпуса. Потому что не всегда сидела она в своей келье. Телефоны-то иметь, кому бы то ни было, категорически было запрещено!
У меня-то был телефон. И даже один раз, когда я стояла рядом с игуменией, он зазвенел. Хорошо еще, что звук был минимальный, и мелодия: «колокольный звон». Матушка подозрительно посмотрела на меня. «У кого звонит телефон!? Да еще так громко!» Послушница Ольга, обедающая рядом, сказала: «Матушка, это, наверное, рабочие на улице железки носят» Хорошо, что звонок быстро оборвался. А то ведь мне и не выключить, не достать телефон. Наличие телефона, интернета у сестры мать София пресекала сразу и жестко. Она как огня боялась любого сношения «с миром» своих насельниц.И вот бегает трапезник, бегает. Фантазию свою включает: где же может быть матушка? А искать тоже надо расторопно и с умом: потому что матушка может и сама прийти в трапезную. Начнет обед. А трапезника – то есть обслуживающего персонала- нет.А может и не прийти. А сестры уже к назначенному времени пришли, сидят, ждут. Время идет. Несколько раз так случалось, что ждали матушку или кого-нибудь из старших по 40 минут, и по часу. Однажды был установлен рекорд: мы провели в ожидании полтора часа! А что делать? Попробуй, начни есть без благословения! Нашла матушку, благословилась. Теперь надо идти к колокольне и бить двенадцать раз в самый большой колокол. Да хорошо, громко бить. Не услышат сестры, не придут вовремя, ты же еще и виноватой окажешься.
Сложность еще состояла в том, что был большой церковный праздник – Рождество св. Иоанна Предтечи. Кроме сестер на обеде присутствовали священники, гости. Трапезник я неопытный. В монастыре живу всего пару месяцев. Слышу я, Матушка и объясняет священнику, сидящему рядом с ней: «Она – не обслуживала еще на больших обедах, не умеет. Но ничего, пусть учится!» И все подсказывала мне: кому первым подавать, а кто посидит-подождет. Первое-второе разнесла, молочные напитки тоже, а звон колокольчика «на чай» пропустила. Так до чая дело и не дошло. Около одиннадцати часов вечера возвращаюсь, наконец, в келью. Предвкушаю, как растянусь на кровати и засну крепким сном. Подхожу к своему корпусу, роюсь в карманах в поисках кнопки от подъезда и ключа от кельи. А ключей-то и нет! Как я испугалась! Похолодела от ужаса. Выходящий для обхода территории охранник впустил меня в корпус. Вижу свет в кабинете благочинной. Она сидит за компьютером и что-то печатает. Она деятельно включается в решение проблемы: начинает звонить мать Инне (казначее) и самой игумении Софии. Не отвечает ни один телефон. Логично – ночь, люди спят. Послушница Ольга, помощница в канцелярии, сонным голосом недовольно замечает: «Ночь на дворе. А ключи запасные дать не могу: я все по благословению делаю» (как оказалось впоследствии – в монастыре хорошее прикрытие такая фраза: и делать не будешь, и послушным прослывешь). Благочинная пугает меня: пойдешь ночевать в гостиницу для паломников. Там есть в коридоре диванчик. И тут же отметает свое предложение: диванчик маленький, ты высокая, не поместишься. И тут меня осенила просто гениальная мысль: надо идти к Матушке! Она все выслушает, поймет и решит. Кстати, эта «вера в Матушку» жила еще довольно долгое время. Прихожу я в потемках к утопающему в цветущей сирени игуменскому дому. Сестры еще не спят, и потому ждать мне не приходится: я впущена в дом, выслушана и утешена. Обошли мы с сестрами весь дом в поисках матушки: кухня, трапезная, гостиная, кабинет – нигде ее нет. Стала я скрестись со своим «Господи, помилуй» в ее келью – нет ответа. Прошу помочь монахиню Анастасию. У нее хорошо поставлен голос, она звонко читает молитву и отходит. Послышался звук поворачиваемого в замке ключа. Дверь открылась, и я прямо-таки налетела на Матушку. Она стояла в проеме двери, в ночном хитоне и платочке. Я объяснила, что потеряла ключи. А матушка возмущается: я уже сплю! Бери сестер и идите ищите ключи! А послушница Наташа, с которой я в трапезной весь день была, обнаружила мои ключи… в кармане фартука, который я, уходя из кухни, сняла и повесила на крючок.
После напряженного дня и ночного происшествия, утром я еле-еле открыла глаза. В дверь стучит соседка по этажу. Проспала! Я – уже все равно!- не спеша одеваюсь, умываюсь и спускаюсь с мансарды на клирос. Подхожу к казначее, мать Инне: докладываю, мол, проспала. Та: иди к мать Софии и показала с балкончика вниз. Матушка на своей стасидии сидит трогательно-сонная и какая-то опухшая. Начинаю: «Матушка, простите, я…» Она прерывает меня: «С объяснениями – после» И руку протягивает, благословляет. Еще не знает, что я проспала. Объясняю: проспала и мать Инна отправила к ней.
- Правильно сделала.
- Что мне делать?
- Внизу молись.
Я отхожу. И вдруг матушка знаком подзывает меня подойти. Ставит меня около своей стасидии и вкладывает мне в левую руку (чтобы правая была свободна для крестного знамения) длинную зажженную свечу. Вот дьякон и священник удивились, когда вышли из алтаря! На душе у меня было торжественно, благостно. Наконец-то я молилась и видела все происходящее, понимала, к чему относятся возгласы. Ведь молясь наверху, мы совершенно лишены возможности наблюдать за происходящим внизу. Служба пролетела для меня незаметно. Я даже стоять не устала. После «Отче наш» Матушка велела мне ставить свечу на подсвечник и идти на завтрак. Я попросила: «Простите меня, за то, что вас ночью побеспокоила» «А это, - говорит она, - разговор особый. Я тебя вызову, и мы еще поговорим» А сама – совсем не сердится и глаза у нее добрые. Сестры удивлены: почему тебя матушка не ругала? А священник за чаем интересовался: чего, мол, ты такая торжественная со свечой стояла? У тебя сегодня день рождения или день Ангела?
Лишение трапезной
«Древние монастырские уставы предусматривали наказания: за ложь, ропот, лень, гневливость, нерадение о монастырском имуществе и т. п. В качестве наказания для виновного предусматривалось отлучение от причастия, лишение общения в пище и молитве с другими монахами, временное сухоядение».
Неделями и месяцами копится усталость, к ним добавляется постоянный недосып и физическое недомогание в виде простуды, например – уже махнешь на все рукой и просто идешь у себя на поводу. Не идешь на службу и позволяешь себе, никого не предупредив, просто спать, спать, спать… Что и произошло со мной после очень напряженного ряда событий в монастыре: поминок, служения епископа. Все эти дни вставать приходилось очень рано, а ложиться далеко за полночь. Проснулась я под звон колоколов в девять часов утра. Сестры, которые по послушанию звонари, лупили в колокола неистово и долго. А так как колокольня находится прямо над кельями мансарды… Словом, мертвого бы разбудили. Я проспала монашеское правило, которое начиналось в 7:30, не слышала ни звона на это правило, ни сестер, которые бегали по коридору, собираясь в храм, вообще – ничего. Спала, что называется, без задних ног. Так устала. Литургию тоже частично пролежала. Часов в 11 утра еле-еле встала и, наконец, побрела в Казанский храм. Машин – сплошь иномарки – за воротами много стоит. Мужчины в дорогих костюмах спешат к храму с охапками красных роз. Я открыла дверь храма – он полон людей. На солее – тот самый греческий епископ в золотом облачении, с золотой митрой на голове. Невысокий, мужчина, полный, бородка у него с проседью. Проповедь читает: на русском и греческом языках. Стоит аналой для отпевания: умерла раба Божия Маргарита (Римма), мама одного крупного благотворителя нашего монастыря. Идет мне навстречу послушница Наташа. Сообщает: Аня проспала, ее в трапезной на поклоны поставили. Думаю: да, надо идти отсюда подобру-поздорову, пока не заметили. Можно под горячую руку тоже на епитимью нарваться. Пойду дальше болеть. Вернулась в келью, лежу. Книжку читаю. Временами – в сон проваливаюсь. Никто ко мне не заходит. Никто по телефону не звонит. Тишина. Ближе к вечеру зашла ко мне инокиня Ольга. Навестить, новости рассказать, как день прошел.
Мать Ольга – инокиня, в монастыре она уже десять лет. Маленькая, худенькая, очень ласковая и смиренная. Трепетная, она так привязалась ко мне. Часто подходила ко мне, плакала, уткнувшись в плечо, просила прощения, что любит меня (монахам нельзя иметь привязанностей). Так и хорошо, думала я, люби и молись за меня, мать Ольга, смиренная и добрая инокиня, послушная овечка стада Христова. Твоя молитва мне поможет. Ольга приехала в Санкт-Петербург из Казахстана. Мама ее умерла, когда Оле было четыре года. Выросла Ольга. Выучилась в ПТУ на повара 3-го разряда. Десять лет в ресторане на вокзале на раздаче проработала. Фотографию мне показывала: стоит в цветной национальной форме с напарницей по смене, клиентам кушанья на тарелку накладывает. В Санкт-Петербург приехала с сестрой. Поселилась в поселке Тайцы. Ходила молиться в храм Пресвятой Богородицы в Тайцах. Трудилась в нем во славу Божию. Окормлялась духовно у отца Михаила. Рассказывала мне мать Ольга, как пришла она в монастырь. Подошла к настоятельнице (мать София еще не была в чине игумении), отметив про себя: какая молоденькая (мать Ольга старше ее на 3 года)! Мать София сказала Ольге, что для поступления в обитель надо принести рекомендательное письмо от священника. Ольга в следующий приезд привезла письмо и услышала благосклонное: «Приходи в субботу, на рассвете».
Мать Ольга стала мне оказывать знаки своего расположения еще в те дни, когда я приходила помогать по храму. Она рассказывала мне о своей жизни, всегда чем-нибудь угощала, была заботлива и приветлива. Вечером, после богослужения, мы часто гуляли с ней по обители. На дни рождения и именины дарила мне подарок: носочки или шоколадку.
Мать Ольга пришла меня навестить не с пустыми руками. Она принесла ужин (немного рыбы и овощей), я приняла ее приношение. Именно за это на следующий день нас обеих и наказали.
У нас с мать Ольгой в послушании было обойти вечером крестным ходом обитель. Выходим мы с ней во внутренний двор монастыря, а у крыльца мать Инна выгуливала своих котов. Увидела меня, тут же подозвала, спрашивает: почему я сегодня в лавке не была? Здесь тебе, что – санаторий? Ты что, только что проснулась? Спала, пока другие работали?! Завтра на послушание приходи – только через мать Софию. Зашла я в игуменский корпус. Матушка с какими-то мужчинами о мощах беседует. Накурено в комнате до невозможности! Вышла ко мне, дверь за собой прикрыла. Я, говорит, занята – до утра. К благочинной обращайся.
Все утро Анна, видимо наученная мать Инной, подходила ко мне и напоминала: на послушание в лавку – только по матушкиному благословению. И так мне она надоела, что я пошла в игуменский дом прямо во время литургии. Вышла из своей кельи мать София заспанная, опухшая, недовольная. Благословившись, объясняю цель моего неурочного визита. «А я не могу сейчас решать, - отвечает она. – Мне надо знать, что случилось» В двух словах рассказываю, что устала, лежала, не была на послушании. «А тебе разрешили лежать? Ты благословилась? Нет? Вот тебе и ответ» Говорю, что позавчера после уборки из трапезной ушла в 2:30 ч. А она мне: «Неправильно, наверно, про себя говорить, но я вчера, например, в три часа ночи со встречи вернулась». И – мимо меня, в храм пошла. Поднимается на клирос. Чувствую, дела мои плохи. Время идти в лавку приближается. Если я и сегодня не приду…
Подхожу к Матушке после нашего обеда: простите, мол, меня, грешную, но что же мне все-таки делать?! И все бы закончилось мирно и бескровно для меня, потому что Матушка уже совсем не сердится и собирается обедать (во время трапезы она сама читала нам). Шутит: «У тебя – температура? Или воспаление хитрости? Иди на послушание! Объяснительную записку напишешь…» Вдруг Матушка спрашивает: «А ты вчера ела?» Я честно отвечаю: да, мать Ольга приносила. Матушка вдруг как рассердится! Вертевшейся рядом с ней благочинной приказывает: мать Ольгу – сюда, быстро! Я попыталась было сбежать:
- Матушка, здесь в трапезной часы неправильно показывают время: на них 11:50, а в реальности на час больше. Я в лавку опоздаю. Мне надо лавочников на обед отпустить. А то ведь опять проблемы будут…
- Проблемы будут на небесах, если ты, сейчас вдруг преставившись, там окажешься!
Пришлось смириться и ждать, пока благочинная сходит в келью за мать Ольгой и приведет ее на праведный матушкин суд.
Стала Матушка задавать мать Ольге вопросы. И наши ответы совпали: ужин приносила. Своевольно. Спрашивает Матушка: «А ты что, трапезник вчера была? Или – келейница Иоанны, старица ее? Это – тайноядение. Воровство! Зачем по кельям шастаешь?» К мать Ольге это слово было столь трудно применимо, что мне стало смешно, и я отвернулась к окну. Небо заволокло тучами, собирался дождик. Матушка рассердилась:
- Что смешного?
- Да потому, что не шастала она. Я сама вышла и взяла.
- Ах так?! Сорок поклонов тебе, мать Ольга, за трапезой. А тебе… я тоже придумаю епитимью. Обедать будешь в рабочей трапезной! И на Чин о Панагии не ходи. И в корпус этот тоже не ходи. Ишь, что удумали!..
Мать Ольга обошла стол, за которым сидела игумения, подошла к ней с другой стороны и рухнула в земном поклоне: простите, Матушка. Все еще растерянно улыбаясь, я поспешила уйти. Вечером я увидела мать Ольгу в храме: она церковничала. На ней не было лица, поникшая, обнимает меня, рыдает. Так что наказать могут кого угодно, как угодно и когда угодно игумении. Длилась моя епитимья две недели. И то закончилась относительно быстро: я сама к Матушке подошла. Другие сестры и по полгода были лишены трапезной или причастия. Все это время Матушка меня избегала. А если и приходилось со мной иметь дело – была строга. А мать Ольга за каждой трапезой – в обед и ужин – делала в центре трапезной поклоны, пока остальные трапезничают. Делала земные поклоны даже в том случае, если была поваром, разносила я сестрам кушанья и видела, как она быстро-быстро кладет поклоны. Иногда мне казалось, что Матушка только ищет повод, к чему бы придраться, как бы кому епитимью придумать, чтобы все время был кто-нибудь наказан. Просто так, в назидание другим сестрам. Чтобы не расслаблялись.
Мобильный телефон, Интернет и Дневник
Мобильный телефон категорически запрещено! Я без телефона обойтись не могла и потому тщательно скрывала его наличие. О моей тайне знала единственная живая душа: послушница Наташа. Однажды я чуть не лишилась его. Мы с Аней были на послушании в лавке. Меняли на обед лавочниц. На наш, сестринский обед, опоздали. А кушать хотелось. И съели мы с Анной по одному прянику. Фантик выбросить было некуда, и я положила его в карман. Когда мы все-таки пришли в нашу трапезную, вдруг матушка подзывает меня к себе. И тянется к карману, откуда предательски поблескивая на солнце, высовывается кончик обертки. «Что, тайноядением занимаемся?» Я похолодела. Загляни она в другой карман, вот был бы скандал: там лежал телефон!
Я всегда вела дневник. Мне было интересно записывать все происшедшее за день. Анализировала, рассуждала, делала выводы. Разумеется, жизнь в монастыре тоже освещалась на страницах дневника. И довольно подробно: в монастыре постоянно происходят события, да и праздники каждый день. За 2,5 года я исписала 20 общих тетрадей. В них – впечатления, описание жизни в обители, духовные поражения и победы, размышления, покаяние…Хочется надеяться, что и духовный рост…
16 июля 2009 года в богадельне монастыря умерла 79-летняя инокиня Надежда, старейшая насельница монастыря. Две ночи мы читали по усопшей Псалтирь, а 19 июля прошло отпевание монашеским чином и похороны. Мне с месяц назад поручила игумения София вести летопись монастыря. Надо было упорядочить записи предыдущих летописцев и составить хронологическую последовательность фактов и дат. Несколько дней назад освятили Державный придел в Казанском соборе. Мне нужно было написать текст, который положит начало моей работы.
С самой первой недели жизни в монастыре в келье у меня был ноутбук. Я журналист по образованию, поэтому совершенно спокойно взяла его с собой в монастырь. Как швея взяла бы нитки, например. Я и не скрывала его, не прятала. Иметь ноутбук было для меня само собой разумеющимся. Смотрела я на наличие техники в келье спокойно и практично: если это может служить во благо, то зачем ее чураться? Все ведь зависит от того, с какой целью использовать! Ноутбук был миниатюрный размером и помещался в небольшой чемоданчик. Я его носила с собой, текст набирала. И на отпевание в Казанский храм тоже с собой взяла. Мне ведь еще фотографировать надо было «событие». И, чтобы не мешал никому мой чемоданчик, поставила у стены возле подсвечника, под иконой Тихвинской Божией Матери.
Отпевание монашеским чином - это очень долго. Два часа песнопений и чтения. Потом говорили речи над гробом. Подходили и прощались с телом покойной родственники, сестры, прихожане. Ну и благополучно забыла я про свой ноутбук. Ушли мы на кладбище – отсутствовали больше получаса. Вот бросают все по очереди по горсти земли в могилу, а у меня молнией вдруг в голове сверкнуло: «Где мой ноутбук?!» Возвращаемся в храм. Я смотрю: под иконой - пусто. Я в панике – кто же мог взять? Оказалось, охранник подобрал. И спросил у мать Инны: не ее ли? Получив отрицательный ответ, отдал в свечной ящик. Я забрала у свечницы свою пропажу. Облегченно вздохнула. И надо было бегом в келью бежать, да на свою беду встретила я мать Инну! «Твой? Ну, ты нашла, куда положить! Под икону!» И тут же пошла к мать Софии. Та пришла на поминальную трапезу в страшном гневе. От общего стола меня зовет: «Ноутбук? Твой? А я благословляла? Отдай немедленно маме!»
Конечно, я маме (она тоже была на отпевании) ничего не отдала. На ужин мать София пришла мрачнее тучи. Проводила беседу, во время которой строго сказала, глядя в мою сторону, что не благословляется монашествующим «сидеть в сети интернета, а то как бы не заблудились они во всемирной паутине и не остались там навсегда».
Дело в том, что месяц назад Матушка торжественно объявила мне, что из кельи мансарды я переселяюсь в келью инокини Ирины, которая ушла из монастыря зимой. Келья мать Ирины была большой и светлой: красивые серые с мелкими розовыми цветочками обои на стенах, высокие потолок и окно, роскошный пол из ламината – и это после окошка под потолком, желтых крашеных стен с подтеками и скрипучего пола, покрытого линолеумом. Я почувствовала себя не меньше, чем принцессой! Только грязно было в келье после мать Ирины. Пахло лекарствами. В шкафу, на кровати, на столе в беспорядке валялись вещи и бумаги, которые она не забрала с собой. Ну, я и медлила с окончательным переездом. Мыла окно, пол, переносила вещи. А пока ночевала в прежней келье на мансарде – там привычнее. И вот, после этого искушения с ноутбуком, мать София решила проверить, где и как я живу.
Раздетая монахиня
Мать Анастасия – совсем молодая монахиня, ей всего 35 лет. Но монашеский стаж у нее уже большой – 12 лет. Она маленького роста, худенькая и довольно миловидная. У нее очень красивый голос и она поет в хоре на клиросе. Кроме пения на клиросе несет послушание рухольной (в ее обязанности входит хранение в чистоте и неповрежденности принадлежащей монастырю одежды и хозяйственных товаров, а также своевременное обеспечение ею нуждающихся сестер). Мать Анастасия очень разговорчивая: любит рассказывать о своем детстве, о том, как она пришла в монастырь, о прежнем монастыре, где прожила семь лет. Она добрая, веселая. Но и – обидчивая, нервная. Из-за этого часто случаются с ней нелепые искушения.
Майский полдень. Мы с мать Анастасией на кухне. Она – повар, я – трапезница. Она нервничает: приближается время обеда, а рыба у нее еще не пожарена. Плохо себя чувствует. Вот, когда стало ей совсем невмоготу, мать Анастасия и решила: позвоню матушке в корпус, попрошу отпустить меня на полчасика, полежать. На ее беду, в трапезную вошла благочинная (она же – регент). Спевка у нее. Услышала, что Анастасия хочет уйти и когда узнала, зачем она хочет уйти, подняла крик. И лентяйкой ее обозвала, и что та ей спевку сейчас сорвет. Анастасии надо было смолчать, повернуться и тихо уйти – благословение-то от игумении получено. Но она разнервничалась, стала возражать. Обе они раскричались и до того разошлись, что казалось, еще минута – вцепились бы друг в друга и подрались. Я возилась с приготовлением салата. Оказалась в самом эпицентре скандала. Словно в жерле вулкана, такие вокруг кипели страсти. Но я не встревала, молчала, и для меня все обошлось благополучно.
Обе – инокиня и монахиня – помчались к матушке: «Вот я про тебя все игумении расскажу!» Матушка была занята с гостями. Особо разбираться не стала, а просто «раздела» обеих до послушниц. То есть приказала сдать апостольники, клобуки и рясы и повязать на голову платок. Анастасия с горя тут же заболела и затаилась в келье. Облачение она сдала только на третий день, и то после того, как к ней в келью (Анастасия живет в игуменском доме) пришла игумения. Ни слезы, ни просьбы не помогли. Игумения была непреклонна: облачение надо сдать.
Анастасию я в этот день больше не увидела. Она рыдала в келье и на людях не показывалась. Благочинная сама пришла дожаривать рыбу. Потом сняла апостольник и в черном, надвинутом на лоб платке, пошла мать Елена звонить в колокол: обед готов. Пока сестры бегали жаловаться, в трапезную одна за другой заходили привлеченные шумом послушницы. Интересовались: что случилось? Мне совсем неинтересно было пересказывать, и я отвечала просто: не знаю. Любопытные не верили, приставали с расспросами. Но я держалась твердо: ничего не знаю. Видите, обед готовлю.
Когда я увидела «раздетых» мать Анастасию и мать Елену поющими на клиросе, то чуть не заплакала, так жалко они смотрелись. Анастасия еще была подслеповата, так она в платке, перекрывающем все ее лицо, смотрелась совсем страшно.
Прошло несколько дней. Наказанные сестры начали привыкать к своему теперешнему положению. С мать Анастасией мы пошли вечером на крестный ход по обители. И она поделилась со мной, что ругаются с регентом они постоянно. Та к ней все время придирается. Мать Анастасия из-за этого переживает. И вот однажды снится ей сон: как будто она умерла. Лежит в гробу в одном из приделов храма. Отпевание. И регент над ней поет. И будто бы говорит: «И чего ты, мать Анастасия, молчишь? Слов, что ли, не знаешь или ленишься?»
Два с половиной месяца длилась их епитимья. Благочинной не привыкать: вспыльчивая, скандальная, постоянно она с кем-то ругалась, ее уже «раздевали». А мать Анастасия страдала. И просила нас: «Помолитесь, чтобы Матушка нас поскорее простила. Мне уже невмоготу терпеть». Утром 12 июня, в день празднования святых первоверховных апостолов Петра и Павла, на полунощницу на клирос обе сестры явились в полном облачении.
Ангелы за трапезой
Чтобы успеть на работу к 8 часам утра, Наташе приходилось вставать в пять утра. Сначала долго трястись на автобусе, потом втиснуться в электричку и ехать до Москвы. Несколько дней в неделю она мыла полы в офисе, а в остальное время работала в трапезной палатке монастыря.
Наташа приехала в Москву из Казахстана. Мать и сестра ее были скотницами в колхозе. Отец Наташи умер, когда девочке было десять лет. В Казахстане она родилась, окончила школу, в ПТУ получила специальность закройщицы. Девушка она была добросовестная. Честно выполняла порученную ей работу. Но была чересчур впечатлительная. И еще: Наташа отличалась от всех сестер тем, что постоянно просила прощения. Она четко усвоила: права она или нет, любого можно смилостивить, проникновенно произнесенным «простите».
Однажды Наташа приехала на работу совсем не выспавшаяся. Чтобы хоть как-то взбодриться, решила выпить кофе. Но кофеварочная машина находилась в сестринской трапезной. А в трапезной завтракали инокини. Наташа оробела. Перед сестрами она трепетала и к их чину относилась с благоговением. «Как я зайду в трапезную? Там же инокини! Они – ангелы. Нет, подожду». Ангелы вкушали пищу неторопливо. На завтрак в монастыре на стол вообще ставится множество разнообразных кушаний. Наташа, чтобы не тратить времени в ожидании кофе, понапрасну, предложила повару свою помощь. Та согласилась: «Потри, пожалуйста, морковку»
Вот и трет на терке Наташа морковку. В это время в трапезную входит инокиня Иосифа.
Она два года подвизалась в Иосифо-Волоцком мужском монастыре. Коров доила, на кухне помогала. В монастыре сложилась такая ситуация (и совершенно справедливая), что не должны жить в одном монастыре и женщины, и мужчины, даже если они все монахи. Матушка с некоторыми сестрами перебралась в другой монастырь. А остальные женщины стали подыскивать себе обитель самостоятельно. Мать Иосифа – тогда просто Наташа Яковлева – пришла в Иоанно-Предтеченский монастырь. Здесь, спустя два года ее и постригли с именем великого подвижника преподобного Иосифа Волоцкого. Худая, с напряжением на лице, всегда и от всех ожидающая какой-нибудь неприятности.
Однажды она разоткровенничалась со мной и поведала, как помогала в одном из монастырей, не будучи в сестринском составе. С утра и до обеда мыла посуду. После обеда сидела на вахте. Надо было выдавать ключи, открывать дверь посетителям. Сидеть и читать тетрадь с тропарями. Однажды она позволила себе читать книгу душеполезного чтения. Проходила мимо матушка игумения и посмотрела, что читает Наташа. "А ты хорошо устроилась", - заметила она.
«А, это вы мне косточки перемываете», - говорит она, увидев шушукающихся и поглядывающих на нее сестер. Хотя речь сестры ведут совсем на другую тему. Мнительная, принимающая все всерьез и долго помнящая обиды. Наташа находилась на послушании у инокини Иосифы. Наташа задрожала от страха. Маленькая, худенькая, она робела перед напористостью некоторых сестер.
- Простите, пожалуйста, - начала она.- Я пришла только выпить чашку кофе…
- А при чем здесь морковка?? – грозно вопросила мать Иосифа. И разворачивается, чтобы уйти.
Наташа уже плачет. Идет с извинениями за своей начальницей.
А та, оборачивается к повару: «Уберите от меня эту истеричку!»
«Истеричку» через год приняли в число насельниц монастыря.
Книга рассказов "Ангелы за трапезой" продается в Санкт-Петербурге в Доме книги на Невском пр., 28 (также в интернет-магазине Дома книги) А также можно купить у автора, написал по емейлу [email protected] или написать вконтакте или в фейсбуке пользователю Жанна Чуль
